По семейным обстоятельствам

Вы, Екатерина, пример актерской верности и постоянства.

Это вы про сериал «Воронины»?

Наверное, лучше сказать, что это не мой выбор. А выбор судьбы. Если бы можно было грамотно изменить этому проекту с другим, но остаться при этом в сериале, я бы это сделала. Более того, я и силы чувствую, знаю, что смогу, потяну. Но, видимо, многого хочу. Мы в таком плотном графике снимаем, что на другие проекты не остается времени. Кастинг-директора это знают, поэтому даже не приглашают. У меня буквально в конце прошлого года возникло два проекта. В один меня утвердили, но мы не сошлись графиками, буквально одним днем: съемки в декабре, а у меня в это время гастрольный тур со спектаклями. Во второй не прошла, мне сказали: «Нет, спасибо».
При этом я благодарна «Ворониным» за постоянство, рада, что мы нравимся зрителю, хотя работа в сериале некоторым образом тормозит дальнейшее развитие.

Не думали о том, что ничего нового и не будет, пока вы заняты?  

Естественно. Мы перед каждым сезоном собираемся всей командой и коллективно обсуждаем, соглашаться работать или нет. Даже если мы скажем нет, то сериал будет идти дальше на повторах, сначала по СТС, потом по другим каналам. И все будут думать, что ничего не изменилось. Был же год, когда проект закрывали. Мы все были свободны, и ничего не случилось, на пробы не звали. Мы вернулись на экраны, хотя все уже было понятно: пока мы в «Ворониных», на нас поставлен жирный крест. Но если бы мне предложили отмотать время назад, я бы ничего менять не стала и все равно бы пошла в этот же проект. Он дал мне популярность, узнаваемость, стабильность. В конце концов, если хочется разнообразия, то есть спектакли. Хотя в прошлом году, в мае, наш театр распустили.

Театр киноактера? 

Да. У меня остался ряд антреприз. В театре-то права выбирать не было, играешь что дают. А антрепризы можно выбирать. У меня сейчас десять очень разных спектаклей. Это позволяет не забывать свою профессию, не бояться выходить на сцену, импровизировать. Но хочется другого, хочется кино, причем разного.

Вы сериал на Новоостаповской снимаете?

Да. В девятом павильоне — он у нас уже неизменно десять лет. Знакомые комнаты, протоптанный коридорчик. Мы себя называем тараканами «Амедии». Дольше нас там, по-моему, никого не было.

Мы привыкли думать, что жизнь актера — неожиданная и ненормированная. А вы в павильон, как в офис, ходите. 

Это правда, мы там живем, у нас есть зубные щетки, полотенца, сменная обувь и одежда. Это второй дом.


Какие у вас тогда помимо сериала интересные события были в актерской жизни за последнее время? 

Гастроли. Они бывают экстремальными. Нам же разрешено взять с собой в поездку на пять-шесть дней только ручную кладь. Потому что декорации записываются на актеров, чтобы за багаж не переплачивать. В итоге у тебя с собой чемоданчик с минимумом вещей — сменное белье, косметика. Шапки и теплые свитера не берешь. Прилетаешь в Иркутск, а там −35 °C. В соседний город везут на автобусе, в котором сломалась печка. Вот и поешь, танцуешь, чтобы не замерзнуть.

Правда, что у вашего отца пять высших образований? 

Да. Так получалось, что ему все время по долгу службы приходилось повышать квалификацию. Папа в этом плане уникальный человек, всегда помогал нам с братом учиться, он очень грамотно объясняет. Любые точные науки, даже юридические вопросы — это к нему. Помню, как у него машину погрузили на эвакуатор, а потом с этого эвакуатора уронили. Авто под списание. Страховая отказала в выплате премии. Папа говорит: стоп, у вас же в договоре есть вот такая строчка, мелким шрифтом… Оказалось, они сами не знали, что у них такое написано. И сегодня, когда у меня возникает вопрос, юридический или политический, я иду к папе. Я не знаю, как ему это все удается знать и помнить. Наверное, так должен быть устроен мозг, нужен особый склад ума.

А вы учиться любите? 

Раньше было легко, а сейчас, наверное, не смогу, лень. Хотя текст учу с листа, быстро. А вот на лекции ходить — времени нет. Да и зачем мне еще диплом? На полочку положить? Если бы я связала жизнь с финансами, то, да, курсы повышения квалификации пригодились бы. Друзья говорят: иди в режиссуру. А я не хочу. Возможно, еще не готова к этому, актерской работой не насладилась.
Кстати, если уж куда-то идти учиться, то я бы с удовольствием поехала в шекспировскую школу в Лондон.

Чего же вы медлите?

Язык надо знать. А я не знаю. Можно, конечно, и подготовиться. Или поехать туда с переводчиком. Но нужно собраться с силами. У меня туда знакомые ездили, буквально на три дня. Говорят, что почувствовали себя дилетантами. Так что туда надо идти прямо учиться заново. Другой вопрос, как эти знания применить у нас? В кино — если тебя не хотят снимать, то и не будут, неважно, какую школу ты окончил. В театре разве что? Когда мы «Собаку на сене» ставили, с нами работал Игорь Яцко и он потрясающе разбирал пьесу Лопе де Веги. Игорь — ученик Анатолия Васильева, который учит особенно тщательно анализировать текст. Яцко предложил мне прийти к ним в лабораторию, посмотреть, как они учатся. Я сходила пару раз, но поняла, что не успеваю.
Или же Академия Никиты Михалкова: в этом году он сделал бесплатное обучение, и у меня подруги пошли. Говорят: мы в свои 36–37 лет почувствовали себя нулями. Другое дело, что вместе с ними на курсе учились ребята 16–17 лет, мягкие, пластичные, свободные. Не то что мы, все время в круге своих проблем, думаем, когда детей в школу отвести, когда забрать… Хотя мне было бы очень интересно абстрагироваться от всего и пойти поучиться.

Ваша дочь уже ходит в школу? 
Ей исполнилось семь в марте, мы решили ее в школу в 6,5 лет не отдавать, пока ходим в дошколку. Там программа сложная, хотя она к ней готова. Но все равно устает. У них там и письмо, и чтение, и математика — все в игровой форме. Но на выходные столько заданий дают — я уж думаю, что же в школе тогда будет? Так что, наверное, это не она не готова к школе, а я. Морально готовлю себя к тому, что это скоро начнется.